Перламутровые перья в щёлки век созерцает ослеплённый человек. Он трепещет от небесного пожара, точно в райский сад душа его попала, – превратилась в стаю пёстрых мотыльков, состоящих из лучистых лепестков. Как же хочется душе Фаворским светом быть объятой и самой светить при этом для других созданий, жаждущих любви, все страданья состраданьем искупив. Жаль, она летит опять куда-то мимо, не достигнув Купины Неопалимой. Очевидно, дьявол душу искусил. Но Господь ей дал ещё немного сил, и очам тогда представилось виденье: у иконы Чистой Девы «Умиленье» Серафим усердно молится в ночи, тихой песней Благовестие звучит. Догорают на столе в молитве свечи, «страхования» отцу готовит нечисть: кто-то воет за стеной, как дикий зверь, кто-то ломится в притворенную дверь. Вдруг еловый толстый кряж влетает в келью. И быка могло убить бы этой елью. Но Господь тогда монаха уберег, – ствол всей тяжестью обрушился у ног. Бесы бросились к подвижнику сквозь стены. Он пред образом Христа пал на колени и с надеждой приложил к иконе лоб. Тут является из тьмы открытый гроб. В нём лежит седой мертвец полуистлевший. «Мир тебе, отец! – глумливо молвит леший, – Хочешь землю всю увидеть с высоты? Только речку с колокольни видел ты». Вдруг отца подняла дьявольская сила к потолку и жёстко на пол сокрушила. Кровь из носа от удара потекла. Да подвижник был отнюдь не из стекла, Богу стал ещё усерднее молиться. И чертям пришлось из кельи удалиться. Выбрал дьявол для нападок путь иной, он к монаху злых людей послал войной. Днём подвижник потрудиться вышел в поле. Вдруг, откуда ни возьмись, подходят трое. По одежде – крепостные мужики, может, беглые, а может, батраки. Нагло первый прохрипел ему: «Эй, старче, говори, где прячешь ты с деньгами ларчик!» Серафим сказал: «Я беден с давних пор. Вот берите, если надо, мой топор». В нищету его не верили злодеи, точно волки на ягнёнка налетели. дали обухом ему по голове, в дом за ноги потащили по траве. В сенях били по бокам остервенело неподвижное монашеское тело кто руками, кто ногами, кто дубьём и ревели: «Не расколешься – убьём!» Из ушей и рта ручьями кровь струилась. Вражья сила над монахом поглумилась. Но, «несметные богатства» не нашлись, кроме нескольких икон, и то без риз. Лиходеи в ослепляющем запале в келье пол до самой глины разобрали и, убогое жилище обыскав, разломали топорами печь и шкаф. Тут объял их за содеянное ужас. Что же будет им за праведного мужа? Совесть вдруг заговорила в их сердцах грозным голосом Небесного Отца. И пошли они скорбеть во тьму ночную, унося в свои жилища долю злую… На покойника похожий Серафим неподвижно на полу лежал в крови. Места не было на теле без ушибов, но во тьму он всё шептал: «Всем вам спасибо». Выбит зуб, разбиты губы, сломан нос, но сквозь боль он восклицал: «Прости, Христос!» Утром в келью Дева чудная явилась, над подвижником заботливо склонилась. Божьей Славой Серафим был осиян. Тут явились в келью Пётр и Иоанн. И Апостолами в ризу облачённый он поднялся, светлой жизни причащённый. Читает Вадим Цимбалов (mp3) Copyright © 2016 Геннадий Миронов
Свидетельство о публикации №201605304166 опубликовано: 30 мая 2016, 09:14:45
144472
На mirmuz.com можно вести творческие диалоги. Например, к этой декламации можно добавить рецензию, художественную иллюстрацию стихотворения и т.д. Выберите в меню под этим сообщением вид публикации, которой хотите ответить на «Перламутровые перья Серафима». |