Моему тренеру
                                             Гулаю В.Ф.

Что же ты учудила, мама, –
безотцовщину родила?!
Слава Богу, что клуб «Динамо»
не жалел для таких тепла!

И морозными вечерами
был мне тренер родней отца.
На татами в елецком храме
он творил из меня борца,
проводя через все мытарства,
через «больно» и «нелегко».
И дистрофик, как мог, старался,
потому что любил его –
облысевшего и хромого
запорожского крепыша.
В нём добротного было много,
так и льнула к нему душа.

Храм был отдан под нужды клуба,
всех монахинь прогнали вон.
Но в пещере под сенью дуба
не смолкал поминальный звон.
С монастырской стеною рядом,
словно крепость, стоит тюрьма.
А с горы вниз, окинешь взглядом,
как лампады дома, дома.
И домой я шагал без страха
по булыжнику в темноте,
вдохновлённый юнец-рубаха.
Жаль, что годы уже не те…

Много лет проболела мама.
Их с отцом во гробах тела†
Службы в храмах, но нет «Динамо»,
нет Союза и нет тепла.