1. Укулеле

…И пока несмело, рукой нетвёрдой,
с деловым упорством ученика
молодой сентябрь теребит аккорды,
нет дыханья осени в них пока.

Позже грянет Музыка. Ты невольно
от ожога вскрикнешь. Какой покой? 
Будут струны линий высоковольтных
душу жечь, вибрируя под рукой.
Скоро осень вскинет латунный скальпель,
и закат багровый наполнит дом.
Ухнет ветер, с клёнов сдирая скальпы...
Будет, будет Музыка, но – потом...

А пока в душе, как в густой аллее –
лишь намёки осени – не всерьёз.
И сентябрь играет на укулеле,
до гитары он ещё не дорос.

2. Оранжевый шум

Дворы лихорадит. И в Город не хочется.
И лучше смотреть, как играет заря
за окнами, кутаться в плед одиночества
и слушать оранжевый шум октября,
в котором – ответы на всё, что ни спросишь ты...
А вдуматься – кругом пойдёт голова.

Узнаешь, кем стали цыплята по осени,
и что с этим делать, и кто виноват.
Домашнего хочется – пряного, чайного,
когда неуютно и дымно в груди.

…Успеть извиниться за всё, что – нечаянно.
(За то, что – уже, и за всё – впереди).
По нотному стану (царапинам вечности)
сбежать от себя и навязчивых дум,
успев опалиться в огне человечности.
В висках нарастает оранжевый шум.

Успеть бы, как жёлудь, в тепло домотканое
врасти, но… с катушек слетев, как листва,
ты катишься поездом в «завтра туманное»
и, к счастью, не видишь, где путь обрыва́...
 
3. Куда идти...

Куда идти? – Мир холодом прошит.
Ноябрьский дождь вбивает в землю сваи.
Здесь осень всех, как кухня полевая,
унынием накормит от души.

Но Музыка ещё живёт в груди –
сорвавшейся с небес мечтой ребёнка. –
Непоправимо рвётся там, где тонко...
И вздрагивают рельсы впереди.

И ты над ними медленно кружишь.
Внизу, в промозглой бездне отражаясь,
спит родина, как женщина чужая,
как будто не тебе принадлежит.

В сторонке курит время. Для него
ты – промельк мысли, вымысел досужий,
скупой намёк на солнце в мёрзлой луже...
Ты для него не значишь ничего.

И всё же есть для сбившихся с пути
сигнальные огни далёких вышек.
И, вроде, всё равно, откуда вышел,
но как же важно знать, куда идти...