Закат душист и спел. Степное лето вянет.
И август, отзвучав, дрожит на волоске.
И обрусевший «пан» играет на баяне
в пропахшем чабрецом приволжском городке.

Суббота. Банный дух, настоянный на травах.
И музыкой живой душа облучена.
По клавишам бежит далёкая Варшава.
Выходит на крыльцо любимая жена.

– Мате́уш... Митя! – ей
так проще и привычней.
И карий мёд – в глазах. И вишнями – уста...
Она ведь для него – всё та же Беатриче.
(Неважно, сколько лет!)
И дай ей, Бог – до ста.

...По-русски тосковать – безудержно и долго.
Тоска на польский лад – забытое вчера.
Разлился Полонез Огинского над Волгой.
(Пан снова не уснёт до самого утра).

Стрекочет саранча. Алеет солнце маком.
И музыка, как свет, идущий изнутри.
А пана не жалей, ведь здесь – его Итака.
Суббота. Слобода. Вот-вот засентябрит.