Вечерами в Майами никто не сидит в четырёх стенах.
Над асфальтом дрожащий сироп духоты и пыли,
и машинные пчёлы жужжат и роятся. На Люммус-Парк
бенефис вожделеющей плоти. Неукротимо
сочленяются идиш и спа́нглиш, под са́льсу объятья сжав;
и гламурные пары парят, не́жа локтем локоть,
к остывающим пляжам. Струит саксофон сексапильный джаз,
перемятый песок утомлённо впива́ет похоть.
Вечерами в Майами повышенный спрос на живой товар,
в ярлыках – сантиметры окружностей сфер интимных
и тариф. И нельзя отказать никому – хоть урод, хоть стар.
Русской водки стакан, и тоска по приволью – мимо…

А в деревне Приволье старушка живёт – бережёт внучка́.
И сама пишет письма от дочки майамской, пряча
под подушку мальцу – пусть от мамки ему будет весточка;
под иконами шепчет о чём-то и тихо плачет…