Бесшабашные листья в сквозных амазонках червлёных
ухватились за гриву шарлаховой осени шалой,
с ветроплясом гоньбу завели, с продувным надувалой,
расплескав бескорыстье сусальной потали на клёнах.

Небеса истекают лениво сонливою грустью.
Синтепоном укутавшись, город тепло экономит.
В жёлто-красной недужливой зоне застыл мой тонометр,
за сердечную боль уцепившись назойливой ртутью.

В прелой заверти лиственно-дымной заржавленной меди
смуглый дворник-таджик в апельсиново-рыжем жилете
заунывно курлычет о южном покинутом лете,
он и хочет вернуться назад, да не может, не едет.

За туманно-слезливым окном сериал межсезонья,
косохлёстами вдрызг изрешечены бабьи надежды.
Я на рыжий жилет у таджика меняю одежды,
«не хочу» с «не могу» невзначай перепутав спросонья.

Все желанья засохшим цветком – в поэтический томик.
Флегмадушие принарядив кацавейкою рдяной,
вновь отчаянно жду, что меня гулковёсенной ранью
в жизнь умчит карусельный есенинский розовый коник.


Шарлаховая - золотисто-красно-рыжая лошадиная масть,
Поталь - листовое сусальное покрытие, имитирующее золото или серебро.