ЧУВСТВО ЛИНИИ В ПРОСТРАНСТВЕ РАЗУМА

Работу Малевича «Черный квадрат» каждый ощущает по-своему. Может быть, это пророческое предчувствие пластического бесчувствия, геометризированный провал в научно обоснованное небытие саморазрушительного Абсолюта, отчуждение формы от акта одухотворенного созидания. Художник идентичен своему творению так же, как собственному телу и духу. Естественный симбиоз творца и творения, ежесекундно осознаваемый им, составляет суть творческого мироощущения. У Виктора Захарова форма спасает содержание: чувство, заключенное в линии, воссоздает пространство смыслов. Редко встречаемая степень самоотречения, огромная потребность интенсивной самоотдачи составляют духовную ауру его творений. В обыденной жизни эти качества не находят отклика в силу собственной огромности. Великий Леонардо, почти физически поместивший свою суть в портреты, проникнутые божественной гармонией Вечного Бытия, вряд ли был сколько-нибудь понятен окружающим. Почему я упоминаю именно это имя? Художник, обладающий такой же силой внутренней сосредоточенности на объекте творческого внимания, рождает образы подобной интенсивности, исступленного напряжения гармонии любящего «эго» с Любовью Высшего Творца.

Крах коммунистической идеологии как самого фальшивого религиозного субститута – собственно, тоталитаризм целиком вышел из православия и сопутствующих официальной ортодоксии мистических сект – оказался столь же иллюзорным, как и качество мистифицированной доктрины. Истерический смех творческого сообщества, интеллектуального по преимуществу, над бесчисленными советскими штампами маскировал не поддающийся психологическому самоанализу ужас пассивного соучастия в массовом самоуничтожении. Основным персонажем работ «соц-арта» стала смерть – несметный сонм ее обличий потрясает воображение. Художник как человек, воспроизводящий метафизическое разрушение и смерть в собственной жизни и судьбе – это русский художник двадцатого столетия.

Виктору Захарову удалось вырваться из пут предопределения. Соблазн умозрения преследует мысль, не имеющую точки опоры. Художник Захаров принимает жизнь во всей ее многообразной полноте. Место на земле, отмеченное явлением отдельного человека, одновременно и принадлежит истории предшествующих существований, и требует каждодневного качественного труда как деяния истории последующей. Художник творит, если у него есть потребность воспроизвести воспринятую душой гармонию внешнего мира, и это воспроизведение суть отстранение, способность к объективации естественного симбиоза с Сущим.