Птица

...а с утра прилетала птичка и стала биться
тонким клювиком в многослойный пакет стекла.
ты гадал: свиристель? синичка? – стучала птица.
ты считал: вот окно раскрою – и все дела,

и почудятся с о л н ц а проблески в свете ламп.

...а весь день – по вискам: а что, если ей открою
исподволь как-нибудь, не сразу, на раз-два-три?
но ночами тоска тяжелой своей рукою
так давила на грудь, что страх замирал внутри.

и ты слышал как будто: страху в глаза смотри!

и казалось всю ночь: гнездится тоска-печаль здесь,
а в глазах – пеленой в расплывчатых красках муть.
но под утро тревога с птицею так стучались,
что окно невозможно было не распахнуть

и всё то, что тревожно билось... с окна смахнуть.

Реанимация

Пройдёшь вдоль границы временной, межевой,
шагнёшь за свою черту, пусть за ней – чужое,
но, вспомнив, что лучше – тут, со своей межою,
ты словно услышишь сверху: а нет, живой.

И высадишь сад, наметив там путь аллей,
в конце заприметишь ствол – нацарапать финиш,
но, путь не проделав, голову запрокинешь
и точно увидишь: в небе-то – чуть светлей.

Захочешь маршрут в Обратное проложить,
но выйдет – строка, причудливая такая...
И ты лишь тогда почувствуешь, замолкая,
что хочется
просто
жить.

Дом памяти

В доме всё по-прежнему, исконно,
жизненно – почудится на миг...

Вышитая крестиком икона.
Выбитый хлопушкой половик.
Запах валерьянки, что впитался
в мебель:
круглый стол,
комод,
буфет...

Лампа не горящая – и та вся
теплится о том,
кого тут нет.

Всё напоминает здесь о чём-то –
день, поправший свет,
не начался'.

Ждут ещё обратного отсчёта
замершие стрелки
на часах.

В дом,
где так безжизненно, музейно,
стыло от бесхозности избы,
год не носят писем, новостей, но

ты – всё ходишь.
Что-то здесь
забыв.