Здесь больше не играют...


* * *

У Лёши была дудочка
И шарф длиннее жизни
У Лёши была трубочка
Пакет травы и гризли
Наколотый на бледном
И худеньком плече
А мама не ругалась
Вздыхала. Он вообще
Был у неё единственным
Был солнышком в окне
А он в прикиде джинсовом
На дудке при луне
Играл на плоской крыше
Пуская трели ввысь
А мама еле слышно
Молилась - Не сорвись!

Блестит росою улочка
Песочницы раскисли
У Лёши была дудочка
И шарф длиннее жизни


* * *

Здесь больше не играют тех, кто до...
Догнал, достал, допел и докричался.
А в гардеробе одинокое пальто
висит полгода. И не возвращался
за ним никто. Возможно, доиграл
его владелец пьесу до финала,
и — занавес. И шорох покрывал,
и запах ладана. И шепоты - мол, мало
было пьесы - драматург спешил,
схалявил и не дописал два акта.
А сами лишь смотрели до антракта,
потом — бегом в буфет. И заиграл,
и заискрил театр коньячными цветами —
с горбушей бутеры, да тарталеточки с икрой...
Второе действо в опустевшем зале
Играли...
И заупокой
скулили скрипки, и скрипели скулы,
и действие пустили под откос.
И спины гордые враз сделались сутулы.
И всех ругая — ибо не Христос —
Он весь ушёл
И стало хорошо.


* * *

И мальчики кровавые в глазах
И девочки такие чтоб прижаться
Забыть про эти горы даже в снах
Не видеть их и никогда не возвращаться
Во рту железа привкус — десны кровоточат
В ногах крик боли — этим скалам нет конца
Когда-нибудь дойдем. Возможно...
Точно.
По пиву вдарим. Вжарим оп-ца-ца
Немного, слегонца, чтоб отпустило
Боясь поверить в то, что все дошли...

Садилось солнце. Лето уходило
И дети незаметно подросли