***

Утро промозглое. Окна в испарине.
Пальцем веду по росе завиток,
он повторит очертанья Испании,
иль, может быть, - италийский сапог.

Там у них солнце в тoсканах с веронами,
в душах оно и в стаканах оно...
В нашем райцентре с тоской и воронами,
солнце еще не изобретено.

Только туман – протоплазма кефирная.
Реки пригрежу – в них небо плывет...
В наших гвадал...-понимаешь-...квивирах-то –
лишь исковерканный мартовский лед.

Но ничего. Мы дотерпим, мы сильные.
Кажется, чую в воздусях намек -
скоро разверзнется синь над осинами
и над припеком завьется парок.

Скоро в наш край, пустотою затаренный,
столько набьется страстей и тревог
что этот мир окаянно-окраинный
целую зиму представить не мог.

Движется сок и живица, и жижица
талого снега язвит башмаки
Скоро уже, в этом мире задышится
как и в раю задышать не моги...

Всю несерьезность вложивши в усилие
(встречный пускай хохотнет надо мной),
пну, как сапог апеннинский – Сицилию,
в ноги попавшийся ком ледяной.

***

Был март?.. Мне помнится тепло.
Был день воскресный - спи, блаженствуй.
А нас желанье путешествий,
прочь из уюта понесло...

Автобус был такой-сякой,
труба по радио и бонги.
Долгоиграющей бон-бонки
кристаллик таял за щекой...

Ну да, был март. Или апрель?
Вокруг все плакало и пело.
Автобус нес два наших тела
средь прочих пассажирских тел.

Была начальная весна...
Дождь сыпал бисер и стеклярус,
и нас не «лаз» или «икарус» -
любовь на крылышках несла.

...Ну, что ты споришь, не шуми.
Все было именно в апреле -
крестьянский рынок, вроде, в ПрЕнай,
и пряно пахло лошадьми.

И мы ходили средь мешков,
граблей, фиглЕй и ковырялок,
вдыхали чистый запах яблок
и мутный хмель от мужиков.

Мы накупили пустяков -
морковь с капустою, допустим...
И трех детей нашли в капусте,
играясь с рифмою к "морковь"...


***

Апрельский туман – вороха меховые,
а в них и бормочущий берег реки,
и медленных крыльев шумы маховые,
и ветки, растущие вперегонки.

Я знаю (хотя и беспомощно зренье,
но слышу и все-таки вижу почти)
растут и летят, и гудят оперенья,
и хочется тоже лететь и расти,

прорваться туда, где за мокрым покровом,
за паром летучим, за странствием вод,
заря насыщается замыслом новым
и новой земля на заре предстает,

туда, где за белою тканью и тайной,
за газом и сглазом, медузьим желе –
порыв и желанье, любовь и летанье
и реки бурлят, и весна на земле.


***

Тут не заладилось, там не пошло, обругали.
Плюнул- растер, умотал налегке к реке...
Вот бы и мне так – струиться меж берегами,
не отвлекаясь на поиски смысла в кавардаке.

В этом спокойном упорстве и есть сермяга –
течь несмотря, а быть может, и вопреки...
Стянешь мосты ли, ремни ль – и терпи салага...
Выпало жить – так живи, шевелись, беги!

Ни тебе подписей жирных, бумаг-печатей,
клерков, как овны, бебекающих отказ.
Есть лишь поток, чистоглазым ключом зачатый,
есть только русло, которое в самый раз.

Бог с ними всеми –врагами и дураками!..
Деревья навстречу выходят – привет, река!
Машут они тебе поднятыми руками,
над головами подбрасывая облака.

Дети купаются, мечутся береговушки,
лето летит и колышется, и плывет...
Будь я рекою – на лодочные горбушки
стрежнем бы мазал закатный небесный мед.

Если и ливень, и не продохнуть от ветра,
молнии, громы и все это рококо –
то продолжал бы жить широко и щедро.
Главное в том, чтобы – щедро и широко.

Мимо спокойной гниющей воды затона,
в тучные поймы сгоняя попутный ил...
Да, очень быстро, но, доложу, зато я
ясно и честно назначенное прожил...

Ладно, река, расставаться с тобой пора нам,
ты уноси к заливу мою печаль.
Я , стало быть, возвращаюсь к своим баранам...
То есть бумага. Подпись. Число. Печать.

***

Чтобы вернуться надо бросить монету...
(примета)


Брошу монету в море и в реку брошу,
грОши просыплю осеннему дню вослед,
к лиственным злотым мелочь подкину в рощу
и белый цент, как в копеечку - в белый свет...

Время придет - под приглядом безносой дамы
буду плестись я последней своей межой -
дай, Боже, сил, отзываясь на пафос драмы
пусть не тугой, на прощанье тряхнуть мошной...

Или река. И гребец. И его шаланда.
- Не торопи, не на праздник отчалим, чать.
Тугрики мелкие нА берег брошу, ладно?
Дай мне их бросить и чуточку помолчать.

Кину монетку в руки любимой тоже...
И возвращусь, и не раз - иногда и вдруг.
Пусть не похожим, а так - муравей по коже,
крикнет сова или стукнет о лампу жук.

И возвращусь и опять, и опять, и снова ...
Знаешь, паромщик, я выбросил свой обол,
чтоб в сновиденьи утреннем в пол-восьмого
ей повторить самый главный для нас глагол...

________________________________

Это - страница памяти поэта
ВЛАДИМИРА ОТТОВИЧА ТАБЛЕРА
1957.02.02 - 2010.05.22