Как туша медведицы, долгая ночь
подмяла подавленный город.
Терпеть её хрипы и вздохи невмочь,
а утро наступит не скоро.
Шевелится тень занавески в углу,
и тихою-тихою сапой,
почуяв тепло, подползает к стеклу
еловая хищная лапа.
Что срубленной ели осталось терять,
ей тошно во тьме заоконной.
Скребутся иголки опять и опять
о белые двери балкона.
Войдет, долгим телом своим смоляным
заполнит жилище пустое.
И следом потянется иней и дым,
и призрачный хруст сухостоя.
Под сенью одной из колючих ветвей
пристроившись девочкой ватной,
не бойся бояться, проси и жалей,
и ты возвратишься обратно.
Туда, где спелёната ель за окном,
где день прирастать начинает…
И жизнь зарождается в чреве земном
иная, иная, иная…