Недаром говорят: старики впадают в детство. Еще совсем недавно мысль, что я полечу когда-нибудь в Салехард, показалась бы мне полным абсурдом. Зачем? Ну, я там когда-то учился в школе, но это было так давно. Больше шестидесяти лет прошло, ничего не помню, все в далеком прошлом. И вот я как маленький ребенок, который целую неделю побывал в волшебном мире, не могу прийти в себя, хотя самолет уже приземлился в Домодедово. Пора отстегивать ремни безопасности и возвращаться в свой привычный мир.
История
В «город моей далекой юности» я попал, вроде, случайно. Начало и развитие этой удивительной истории есть в третьем номере журнала «Северяне» за 2014 год. Но на самом деле истинных случайностей в нашем мире нет. Что-то вело меня к тому, чтобы я через 62 года, все-таки, оказался в Салехарде. Мне хочется рассказать о том, как это происходило, и особенно о людях, с которыми я повстречался в этой поездке.
Совсем не случайно я начал писать воспоминания о северном детстве. Мои дети и внуки, мои братья и сестры, племянники ничего не знают о жизни наших предков в далекое военное время. Я - единственный родственник, который родился до войны. Когда выяснилось, что в отличие от молодого поколения я все помню и хорошо пишу, дети и внуки настойчиво велели мне изложить все, что я помню. Я отчетливо помню свою жизнь примерно с пятилетнего возраста, а это война и эвакуация. И так получилось, что моя осознанная жизнь началась на Севере, на строительстве железной дороги Москва – Воркута.
Не случайно о моем существовании узнал Вадим Гриценко, который настойчиво искал живых свидетелей 501 стройки. И не случайно после короткого знакомства с ним, я на время бросил свою рукопись на эпизодах жизни в Воркутинском интернате, и довольно быстро написал заключительную часть – об учебе в Салехарде, так как его меньше интересовали более ранние события, происходившие не территории республики Коми.
А когда из-за отсутствия в моем семейном архиве фотографий я сопроводил свой текст простенькими рисунками, ему показалось, что получившийся текст с примитивными рисунками больше всего подходит для журнала «Северяне».
Поэтому не случайно Ольга Григорьевна с первого взгляда признала мой материал. Все якобы «случайности» соединились в нужном месте –  моим воспоминаниям, судьбой было предназначено появится в 2014 году в 3 номере.
 
Ну а причем тут поездка? Вроде бы, совсем не обязательно было лететь в такую даль.
Но тут тоже рука судьбы. Еще задолго до знакомства с Гриценко случайно на экране компьютера промелькнул клуб выпускников школ г. Салехарда. Заглянул из любопытства. Переписываются ребята выпусков разных школ, но в основном в 21 веке. О выпуске 1952 года не может быть и речи. Взял и написал, не надеясь на ответ, не знает ли кто-то что-нибудь о старой школе, которую я закончил в 1952 году. Тут случилось чудо – я получил ответ от девочки, что это и есть школа № 1. Она написала, что ее закрывают и сносят. Но оказалось, что ее сносят для того чтобы построить новое здание. И когда я пишу для Гриценко свою салехардскую историю, я в поисках старых фотографий школы нахожу фото новой школы – этого великолепного дворца. Я нахожу сайт старейшего школьного музея и узнаю много нового и интересного о современной жизни моей школы.
Хочу сказать читателям, что когда пишешь воспоминания и хочешь написать хорошо, то начинаешь погружаться в эту далекую жизнь, начинаешь все переживать заново. И в какой-то момент окружающая тебя реальность отходит на задний план, а ты живешь в мире, где воспоминания о прошлом переплетаются с отрывочной информацией о настоящем, с фантазиями и ожиданиями чего-то интересного и необычного. Несколько месяцев я жил мечтами попасть в этот мир. Значит надо лететь в Салехард. В переписке с Ольгой Григорьевной и Вадимом время от времени обсуждаются сроки, маршруты, виды транспорта. Мои жалобы на плохое самочувствие объявляются банальным отлыниванием, душевной ленью. Кроме того деревенское хозяйство всегда требует инвестиций, а поездка делает некоторую брешь в пенсионерском бюджете. Окончательно все решает мудрая фраза гостившей у соседей старой ненки: поезжай, вернешься помолодевшим и здоровым. Ну тут и супруга присоединилась – возьми денежки с моей книжки, купи приличное пальто и подарки, в ватнике и с пустыми руками ехать нельзя. Я пригласил в поездку дочь Марию, ринулся в интернет заказывать билеты, все сделал за полчаса, распечатал на принтере посадочные талоны, билеты на аэроэкспресс, забежал в универмаг, купил пальто и кепку, сунул в сумку кусок свежего домашнего козьего сыра и мы отправились в путь. Так 25 сентября 2014 года началось мое волшебное путешествие в Салехард.
Перелет
В метро мне показалось, что все идет как-то слишком гладко. Я слегка трусил перед полетом, так как в последний раз летал при советской власти – тридцать лет назад, по-моему, в научную командировку в Париж. А тут на Боинге… Говорю Маше: «Хоть бы в Салехарде погода испортилась, что ли, а то, когда все хорошо, тоже нехорошо». Она говорит: «А салехардцы-то в чем виноваты?» Бог ее услышал, погода не испортилась, вместо этого я подвернул ногу, и наступать на нее совсем не мог. Нога опухла, я снял ботинок, выдвинул из чемодана ручку, и, используя его как костыль, со скоростью улитки заковылял по платформе. Маше убежала вперед искать тележку в аэровокзале. Тут оказалось, что когда нехорошо, то после этого будет хорошо.
Вскоре появляется Маша, с ней молодой человек с инвалидной коляской. И тут я понял, что мне нельзя все время хвалить только советскую власть, есть за что похвалить и нынешнюю. Короче, меня взяла служба обслуживания пассажиров с ограниченными возможностями, мне сделали обезболивающий, провезли на тележки через все этапы регистрации, сдачи багажа, проверки против терроризма, привезли к трапу, завезли в самолет, посадили в кресло. У меня появилась шальная мысль, что следующий раз я сниму ботинок и забинтую здоровую ногу прямо в электричке. С таким комфортом я не садился даже через зал для депутатов Верховного совета, когда я с директором института летал в Ташкент по приглашению Рашидова.
Три часа полета промелькнули легко и спокойно, гораздо лучше, чем 300 километров за 6 часов на кроссовере по ленинградскому шоссе от моей деревни до московской квартиры дочери. Побочный эффект салехардской поездки – пожалуй, не буду так категорично отказывать себе в авиаперелетах.
Встреча
Аэропорт я не успел рассмотреть – сначала попал в объятия друзей, а потом сразу в руки Лены Сафоновой и ее оператора. Когда я в письмах спрашивал, как погода, как одеваться, можно ли прилететь в теплом спортивном костюме, можно ли поваляться после обеда не диванчике, как я привык дома, ОГ сказал, что всё-таки надо будет показаться людям и вообще у трапа самолета меня встретят профессиональные видеокамеры. Я воспринял это как ее очередную шутку. На деле оказалось совсем не до шуток. Со мной сразу начали работать люди из СМИ, и поскольку я понял, что они работают, а не развлекаются, я повел себя послушно и добросовестно – надо, так надо. Ко мне подходили что-то спрашивали, я как мог отвечал, но, честно говоря, был совсем не в своей тарелке.
Сейчас я могу сказать, что основной вопрос, который мне задавали почти везде звучал так: что я чувствую, когда вижу новый Салехард, узнаю ли я его, ощущаю громадные перемены произошедшие за 60 лет? Вполне законные и понятные вопросы. Именно потрясающая динамика города является главной гордостью салехардцев, они ждут от приезжих, знавших старый Салехард, бурного проявления удивления и восхищения произошедшими переменами. Увы, я наверное не оправдал их ожиданий, я не находил ни малейших признаков города, в котором провел лучшие годы своей юности, это меня обескураживало, я не мог скрыть некоторой растерянности. Я не мог понять в какой части города я нахожусь, где Шайтанка, где Полуй, в какую сторону старый рыбокомбинат и поселок Мостострой, где находился наш барак. Я понимал, что надо включиться в восприятие нового города, посмотреть на него с интересом и восхищением, но я никак не мог это сделать. Я искал и не находил того города, в котором жил и куда так хотел ненадолго возвратится. Я искал вежливые слова, но думаю, что в своих ответах был неубедителен. Помню, что даже пытался извиниться, за отсутствие правильных эмоций. Но как я благодарен всем, кто меня принимал! Они оставались радушными хозяевами, принимали меня крайне тепло, дарили подарки. Могу признаться, если я не смог сразу сердцем принять этот красивый и современный город, временами похожий на многие города мира, то люди, живущие в нем стали мне сразу своими, близкими, понятными, родными, намного более российскими, чем жители материка. Я сразу и с головой окунулся в ту общность людей, которые называют себя северянами. Я услышал от собеседников правильную самобытную русскую речь. Если есть нюансы, то это интонации либо коренных жителей, либо жителей разных регионов России со своим разнообразием, которое только украшает русскую речь. И, конечно, местный северный говор, не испорченный «мировыми стандартами» речи. Меня окружили спокойствие, искренняя доброжелательность и естественная тактичность.
Для меня, конечно, большая честь, что меня приняли как важного гостя. Друзья объяснили мне, что пожилой человек навестивший город через 62 года вполне заслуженно воспринимается городом как важный гость. Я все понял и сказал себе: ты мамонт, веди себя как мамонт, прилично и не сопротивляйся.
В редакции журнала СЕВЕРЯНЕ.
Одной из целей поездки было понять здесь на месте, нужно ли, возможно ли создать специальный сайт для читателей журнала «Северяне», так как его тираж невелик. Я привез первые пробы. Надо было как-то добиться признания нашей работы хотя бы как общественной. Моя идея понравилась, ведь я запрограммировал постатейный поиск, которой все равно никто не сделал бы. А теперь по запросу можно найти любую статью. Главный редактор газеты «Красный Север» Алексей Снегирев дает добро на существование нашего частного сайта – общественного органа авторов и читателей.
 

Городская библиотека
В  библиотеке меня встретила ????????. напоила чаем и мы пошли в зал, где собрались приглашенные на  встречу гости. Эта была первая в жизни встреча с читателями,  по поводу первой опубликованной повести. Я многократно выступвший на научных конференциях и семинарах, волновался как студент перед защитой диплома.  То что повесть понравилась в редакции журнала,  совсем не означало, что она понравилась читателям, я все таки не «мастер слова».  Но скоро я понял, что интерес ко мне связан не  с  моими «литературными» дарованиями.  Собравшиеся люди искренне  проявили большой интерес к человеку,  появившемуся в городе через 62 года.  Им был интересен я, а не то что я написал.  И вопросы были в основном связаны с темой длительного перерыва в моем пребывании в Салехарде. Уехал в 17 лет, появился в 79!    Посыпались ритрорические вопросы - узнаю ли я город – с  радостным предвкушенияем ответа: «Это же совсем другой чудесный город!». Я боюсь, что не доставил полной радости людям, задававшим вопросы, потому что не смог ответить  с эмоциональным восхищением. Что-то сковывало меня, я что-то бормотал про свою растерянность, не готовность  справится с новыми впечатлениями. Но это была правда, я не стал изображать бурные восторги, хотя мне очень хотелось искренне ответить на гостеприимство.  Я был тронут вниманием,  растроган доброжелательностью  коллектива библиотеки  и всех присутствующих.  Однако информация захлестнула меня, много людей, много добрых слов и подарков. Я возбудился,  и все пошло немного как в тумане. Сказывались разница во времени и  усталость.  Я подписывал и дарил журналы, улыбался и отвечел на вопросы, но честно говор, сейчас не могу точно вспомнить все,  о  чем шел разговор. Мое возбуждение подтвержадает один интересный эпизод.  При работа над повестью  я не смог вспомнить имена учителей, как ни старался.  Но когда мне из зала задали вопрос не помню  ли я кого- нибудь из учителей  я совершенно неожиданно для себя сказал: «Помню Телешова, он был по моему завучем».  Да, да  Игорь Телешов был в свое время завучем донслось из зала.  Я немного пришел в себя когда мне дарила свою книгу Наталья Шамрай.  Из всех присутствующих она оказалась  мне заочно знакома. Мы незадолго до моей поездки обменялиь насколькими дружескими письмами. Она любезно прислал мне фотографии старого Салехарда, а я послал ей свои впечатления от рассказов ее мужа Александра Шамрая, которые мне очень понравились. Наталья привнесла в ход встречи некоторое оживление, сопроводила свою подарок добрыми  пожеланиями.   Встреча закончилась, меня тепло проводили, уходил я растроганный и счастливый, несмотря на крайнюю усталость.
 


Школа
Потом поехали в школу. Меня встретили директор школы ,??????? заведующая музеем Лидия Мухина. Мы осмотрели школу. Шли уроки, жизнь шла своим чередом. В музее  собрались учителя и ученики, которые собрались специально для встречи со мной. Оказывается, мне приготовили сюрпризы. В музее на доске медалистов школы вторым по счету висел портрет Лиды Ососовой, одной из главных героинь моей повести!  Я писал, что мы с Лидой были лучшими учениками. Это оказалось не вымыслом , а правдой. Лида стала  второй в истории школы  медалисткой и ее портрет все это время висит в музее.   А далее мне сказали, что в архиве есть все документы, согласно которым третьим должен был висеть мой портрет,  и попросили прислать фотографию. Значит я тоже медалист  Салехардской  школы №1.  
  На  стенде, где  размещены  портреты учителей,  я обнаружил фото моего незабвенного учителя математики Сергея Дмитриевича Чемоданова, о котором тоже написал отдельную главу. Я сразу вспомнил и узнал  директора школы Овчинникову. Я все время помнил ее милое лицо,  хотя подзабыл имя и отчество, потому что в моей памяти  вместо того чтобы нас отчитать или наказать после дерзкого для тех времен концерта самодеятельности именно   она сказала с усмешкой что-то вроде «Ну вы даете!». И эта фраза стала в моей повести  главной в описании атмосферы школы тех лет.   Я еще в библиотеке вспомнил  завуча Игоря Телешова  А в альбоме выпускников 1952 года я нашел фотографии почти всех своих героев.  И кудрявого аккордеониста Гену Бейлинсона, и моего друга Олега Белова, и наконец, прекрасную «золушку» - Лилю Болтинову, чье имя я никак не мог вспомнить в повести.   Я увидел Игоря Синицина, Инну Першину, Гиту Лобанову, Ларису  Парамонову, Женьку Нечаева, моего партнера по степу, на концертах мы с ним лихо «бацали» матросский танец. Женька стал впоследствии известным врачем, жил на арбате, часто мелькал на экране телевизора в компании арбатских «пацанов» Льва Дурова, Вениамина Смехова, Ганжи и многих других известных артистов. Я помню, что в послевоенный годы уменье бить «чечетку» очень ценилось, поэтому в эпизодах телепередач друзья всегда отдавали должное Женьке  именно за это, а не за то что он профессор медицины.  Представляете, Женькина чечетка, разученная на сцене Салехардской школы, поражала известных московских артистов.    Но надо остановиться, а то в памяти стали всплывать события и подробности, хоть садись и пиши новую книгу.
Сюрпризы продолжались  Мне представили старейшую работницу школьного Музея Лидию Филипповну. Она училась в 7 классе, когда я учился в 10-м. Она меня вспомнила, сразу узнала. Мне бы хотелось посидеть и неторопясь побеседовать с Лидией Филлиповной. Но так же как и в библиотеке, время летело неумолимо быстро.
 

Потом меня сфотографировали с девочкой, которая написала мне пять лет назад ответ про школу. Она, оказывается, была маленькой, но внимательной. Обнаружила мое письмо в контакте и написала ответ. Я с ней обязательно должен встретиться еще раз. Вот поеду на юбилей школы в феврале, увижусь.
 

Мне показали копии подлинных школьных документов. Вот протокол устного экзамена в 10 классе.   В 6-й строке моя фамилия. У меня пятерка.
 


Я очень давно не был участником публичных встреч, не давно не выступал на семинарах, не читал лекций. Время, проведенное в музее, промелькнуло как миг, я не запомнил многие имена, лица. Мне просто не хватало времени на «экспозицию» каждого эпизода, была слишком маленькая выдержка для каждого кадра. Но я запомнил главное. Благодаря усилиям работников музея, в нем сохранилось  много очень ценного. Музей бережно хранит память о своих питомцах и всегда готов ее всячески пополнять. И не смотря на полный беспорядок в голове, я завершал визит в школу окрыленный идеей регулярно общаться, по крайней мере с ее музеем, с его работниками, с девочками и мальчиками, занимающимися поисковой работой. Я с радостью откликнулся на приглашение приехать на юбилей школы, и эта поездка становится главным событием, которое я планирую не ближайшее будущее. У меня есть возможность активно переписываться с новыми друзьями, восполнять упущенные по рассеяности слова и факты и детали без всяких комплексов, все-таки я очень старый человек. Я понял, что если я захочу хранить какие-то свидетельства своей жизни где-то вне своего дома, то только в музее салехардской школы № 1, так как надежнее места я не встречал. Вернувшись в Москву, я первым делом отправил в Музей сканы своих фотографий раннего московского периода, документов о своих первых наградах и победах, электронную копию своей, только что вышедшей в свет автобиографической повести «Жизнь продолжается».      
 
Музей им. И.С.Шемановского
Посещение центрального музея и экскурсия по городу.  В музее меня тепло встречают, знакомят с сотрудниками. Дружеская беседа за чаем.  Я прекрасно  понимаю, о чем в первую очередь интересно спросить человека, увидевшего город более чем полвека спустя. Конечно, о произошедших переменах, о впечатлениях, связанных с этим переменами.
Салехард - красивый современный город и салехардцы заслуженно им гордятся. Им справедливо хотелось бы услышать от меня слова удивления и восхищения. Представляю, как разинув рот бродили бы по его улицам парни из Техаса, или сицилийские рыбаки, не знающие, где на карте находится этот город. Но пока я полгода писал свои воспоминания, я просмотрел много фотографий, прочитал много рекламных проспектов, посетил много салехардских сайтов.  Я уже кое-что знал о музее, о его истории, о его  сотрудниках,  его особенностях. Поэтому удивления от меня ждать было нельзя. И искреннего восхищения внешним видом тоже, к моему большому сожалению.
И дело не в Салехарде, а во мне самом. Просто я сейчас остро переживаю и плохо переношу неизбежный ход некоторых объективных процессов. Один из таких процессов – утрата самобытности по причине мировой интеграции.  Как-то еще в СССР ученый секретарь института с восхищением мне сказал. Тебе надо обязательно поехать в Южную Корею. Мы только что оттуда. Ты знаешь – просто как в Италии!  Я ответил, что в Италию съездить дешевле и ближе, а он обиделся.  
Боюсь, я несколько разочаровал гостеприимных хозяев, но они умные люди, и почувствовали мое нормальное искреннее удовлетворение от перемен. Конечно, я очень рад, что город не остался старым, некрасивым, неблагоустроенным, что это современный город, пусть во многом похожий на многие города мира. Самобытность города не только в том, как выглядят его крыши и фасады. Самобытность проявляется и в мелочах, в том, как ведут себя дети, как взаимодействуют водители между собой и с пешеходами, как общаются соседи, как относятся обыватели к руководству города. Салехард, скорее всего, остается добротным провинциальным Российским городом, административной столицей своего уникального региона, где элита компактна и патриотична, где свои могут поворчать друг на друга, но всегда стеной встанут против чужих. Люди – вот что больше интересует меня. Чтобы хорошо узнать город, надо поближе познакомится и подружиться с его людьми. Музейный комплекс в отличном  состоянии, его работникам упрекнуть себя не в чем. Научный сотрудник Алексей Мазурин провел с нами прекрасную экскурсию, общение с ним доставило удовольствие
В  программу посещения музея входила экскурсия по городу знакомство с достопримечательностями. Для меня главной достопримечательностью должен был стать барак, в котором я когда-то жил. И мы направились на его поиски.

Мостострой
В поездке в поселок Мостострой главным лицом  был Геннадий Сысолятин, знаменитый человек. Объездил с командой северных национальных видов спорта весь северный мир. Везде всех победили. Об этом человеке  можно написать отдельную книку.  Он  назвывет себя в шутку продутом 501-й стройки, хорошо помнит бараки старого Салехарда, так как родился в 50- годы и провел детство в этих бараках. Он привел меня на место, где когда-то стояли наши бараки. И я жил примерно в таком бараке где-то здесь.
 


Вот с этого момента я, пожалуй, понял, что это тот город в котором я все-таки жил. Похоже, это был другой барак, а наших  бараков давно нет. Наши и были добротные, с большими окнами и высокими полами. Чтобы войти в помещение, надо было подняться на довольно высокое крыльцо. Я не увидел ни одного строения, похожего на барак, в котором была наша квартира. Но возможно я просто был маленький, а бараки просто за эти годы вросли в землю.  В стандартных бараках было четыре квартиры. Мы занимали сдвоенную квартиру, так как у нас была большая семья, а отец был главным инженером Мостостроя.
Неподалеку жил Жигин, чья фамилия часто фигурирует в материалах о 501 стройке. Они с отцом работали вместе. После ликвидации стройки Жигины жили в одном поселке с моими родителями в Подмосковье. Это был поселок Севводстрой в Лианозово.  Когда я вернулся из поездки, то  рассказал об этом сестре Татьяне. Она родилась в 1944 году, и  покинула Салехард с родителями в возрасте 9 лет. А брату Николаю было 7 лет.  Они совсем мало что помнят. Их детство прошло и закончилось в  подмосковном  Севводстрое, где оказались почти все бывшие салехардские Мостостроевцы.  Скорее всего, они были участниками плановой передислокации строительных ресурсов Салехарда на материк.
        Когда я рассказал, что сейчас многие проявляют интерес  к  людям, работавшим на 501 стройке, Таня вспомнила давно умерших родителей. Она грустно сказала, неужели там никто не помниТ моего папу? И тут мне стало так стыдно!  Я не сделал попытки поинтересоваться, а помнит ли кто-нибудь главного инженера Мостостроя?  Единственно, почему в этот момент я не сгорел в пламени жгучего стыда, то только  потому,  что и  родная дочь вспомнила о северной  жизни отца мимоходом, к слову.    Дорогие друзья! Если вы услышите или прочитаете что-нибудь про нашего отца, дайте мне знать. Ким Владимир Никитич, инженер, работник Мостостроя. Строил почти все мосты на участке от Котласа до Воркуты, и от Чума до Лабытнанги.  И наверное, от Салехарда до Надым, так как чем еще занимался поселок Мостострой?    


Аксарка
       Расскажу о поездке в Аксарку. Я это название давно знаю, оно меня интригует, так как похоже на все что угодно. Аксания-Нова, Аксакал, Актюбинск, Акмолинск. Мысли и ассоциации от этой экскурсии могут для многих показаться неожиданными, а порой не очень приятными. Я снова попал в поселок,  центр которого совсем  не похож на российский поселок, а  больше похож на австрийскую деревушку.  Красная металлочерепица заметно изменяет общий вид населенного пункта. Но дело даже не в крышах. Улочки, мостовые, подъездные пути и иномарки - все аккуратно и чисто.  Да, быт в России сильно изменился.  Я думал, что только столица решит удивить всех своими стеклянными небоскребами, которые мы с дочкой называем «симулякрами», не знаю, откуда взялось это слово. Однако интеграция в мировую систему прошла с успехом, результаты внешней торговли налицо по всей России. То, что мы получили доступ ко всему, что есть в мире, это  хорошо.  Мы сделали свой выбор, а жизнь покажет хороший это выбор или нет. А за счет чего мы  имеем этот доступ к комфорту и удовольствиям, не достижимым ранее, решать нам и только нам самим. В Салехарде я остро почувствовал, что ответственность за этот выбор несут сами простые люди, а не какое-то там руководство и чиновники.
      Наши родители ездили в отпуск на подмосковные  дачи, на тесные, но дешевые советские пляжи, и не благоустроенные Кавказские Минеральные воды.  Жили в бараках, построенных русскими деревенскими мужиками, топили кирпичные печки.  Это была не нищета, а образ жизни, выбранный  не народом, а руководством. Оно тратило средства на обеспечение независимости в мировом противостоянии, считая что это необходимо. Один раз в 1941-45 оно оказалось правым. Но теперь мы приняли другое решение, заметим, что приняли его сами,  и главное – своим повседневным бытовым поведением. Мы теперь живем почти также комфортно как европейцы, у нас даже слова появились соответствующие – евроремонт! Мы отдыхаем на мировых курортах, питаемся фруктами и деликатесами со всего мира. Мы добились такого уважения, что за границей создают предприятия и фирмы, специально для обслуживания россиян. И мы с удовольствием  даем рабочие места гастарбайтерам из Турции, ловким китайцам, завалившими  нас товарами выше крыши, очаровательным египетским парням, дряхлевшим звездам европейской эстрады прошлого века, звездам и тренерам мирового спорта.  Теперь угадайте с первого раза, на какие средства? Правильно!
При таком выборе традиционная жизнь коренного населения в тундре подходит к своему историческому завершению. Это все прекрасно осознают. Многие искренне делают все, чтобы продлить эту жизнь, найти компромиссные формы сохранения культуры коренных народов. Да, культуру сохранить можно, есть соответствующие формы хранения культурных ценностей. Но изменение образа  жизни остановить невозможно.  Что должно произойти, чтобы сильно изменилась система целей и ценностей? Чернобыль, Фукусима, обрушение башен в Нью-Йорке?  Зачем современному миру  традиционный уклад, стойко хранимый ненецими  женщинами, которые умеют беречь семью, родить и растить детей, как никто в мире? Мир обойдется без этого, он уже умеет нанимать профессионалов  для рожания,  лечения, воспитания, обучения детей.  Мир понастроит перинатальные центры в городах и поселках, придумает игрушки и средства ухода за детьми в форме маленьких пластмассовых чумов и нарт, начинит маленькими авками  киндерсюрпризы. Гладишь, помаленьку будут пустеть бывшие оленьи пастбища. И никто не помешает территорию древнюй человеческойю цивилизации превратить в очень выгодную для всего мира промзону. Кто сможет этому воспрепятствовать?  Если мы попытаемся этому помешать, то в первую очередь лишимся заработков и не сможем посещать теплые страны. Эта нефть нужна в первую очередь всем нам.    Думаю что интересы малочсленныех коренные народов к сожалению не могут конкурировать с интересами  всего нашего населения.
Ни для кого не секрет, что коренное сельское население России исчезло. Его  никто  специально не уничтожал.  Оно стало никому не нужным, в первую очередь самому сабе.  Жить по деревнски, доить корову, полоть огород  надоело, люди закрыли на щеколду свои избушки и уехали в город. Чем занимаются? Сферой услуг, торговлей, финансоами, обеспечивает движение  огромного потока  потребительских товаров и удовольствий  из-за рубежа в для своего населения, и в первую очередь для себя.  Но все таки вдумайтесь в такой факт. Когда люди жили в деревнях, они кормились тем, что давала им земля, на которой они жили.  Теперь это население переехало в города, стало жить богато, но оно и дня не проживет, если не будет рыть, копать, бурить  землю, на которой  живут другие коренный жители.  Ведь надо добыать природные ресурсы и обменивать их  на все эти удовольствияя.  Что будет потом, когда ресурсы иссякнут?  Думать об этом грустно, поэтому никому  не охота.
Однако не все так грустно. В Аксарке нас встретил замечательный человек  ?????? Лаптандер.    Первое, что меня поразило и восхитило – это его речь. Вначале она мне показалась неразборчивой. Но потом я понял. Так говорят, когда хотят чтобы тебя внимательно слушали. Не повышая голоса, не форсируя звук с подвываниями в конце слова или фразы, пытаясь придавать русской речи модный заграничный акцент, без малаховской скоргоговорки и без таоантливо придуманной агрессивной натуженности  Ирады Зейналовой. Порой речевая экспрессия некоторых российских журналистов вводит меня в подозрение, что в их кабинетах и отказала  сантехника.
Лаптандер с невозмутимым видом поприветствовал нас, сказал что только что прослушал по местному радио сообщение о том, что музей Аксарки посетил старейший выпускник школы номер 1. После этого пригласил нас на эту, якобы, уже состоявшуюся экскурсию. Мы вместе посмеялись этому пространственно-временному парадоксу. И пошли осматривать музей. Было очень интересно и  естественно, так как рассказ вел человек, который прекрасно знал с раннего детства то, о чем говорил.  Он показал нам и стеклянный купол нового помещения музея, выполненный в форме чума. Он этим по-своему гордился. Строить музеи было трудно во все времена. Хотя сегодня не худшие из них.  
Он провел нас по улицам поселка, показал место, где на склоне оврага располагались землянки ссыльных переселенцев. Жестокость предыдущей власти - это факт, который отрицать невозможно. Но нет и нужды искать оправдания. История лишь фиксирует факты. Трактует и муссирует эти факты политика. Осуждения и оправдания – занятие для политиков, а не для нас с вами, особенно с позиции сегодняшнего дня. Во время войны опоздание на работу было мелким, но уголовным преступлением. Так же отдавали под суд колхозников за недосмотр по уходу за скотиной по статье за халатность. Наверняка, все эти правила и законы приводили к несправедливым наказаниям.  Но обсуждать все это, исходя из сегодняшних взглядов и сегодняшнего положения дел, невозможно. Радикальные меры трудно поддаются обсуждению. Отрубить руку за воровство, кровная месть – кто , когда, ради чего ввел эти жестокости, приводящие в ужас современного благополучного обывателя? Но хочу заметить, что иногда этот обыватель, не дрогнув, выстрелит из  травматики в незнакомого человека, поцарапавшего дверь любимой иномарки.  
    По дороге в Аксарку я заметил, что Приуралье - это лесотундра. Мне показалось, что раньше это была просто тундра. Не помню, чтобы  я  раньше вокруг  Салехарда встречал деревья.




Горнокнязевск
Этот природно-этнографический комплекс известен далеко за пределами Салехарда. Информация в интернете обширна и красива,  прием гостей там налажен, наверное, комплекс хорошо посещается гостями. Тем не менее, я снова почувствовал искреннее гостеприимство и интерес, который коренный жители традиционно испытывают к гостям. Нас принимала замечательная молодая женщина Тайшина Клавдия Константиновна. И опять, так же, как и в Аксарке, ее речь напомнила мне тихое пение, спокойное и успокаивающее. Клавдия рассказала нам все, что положено по программе, провела ритуал загадывания желаний, сфотографировалась вместе на память.  Мы обменялись электронными адресами, так как возможность изредка обмениваться с ней дружескими письмами мне показалось очень важной.  Свою первую, только что изданную книжку я посылаю ей одной из первых.  Князь Тайшин был верным подданым России. Там стоит памятник ему –  один из важных экспонатов. Место, где жил князь и его народ, это и есть Горнокнязевск. Я было подумал, что  Клавдия - представительница княжеского рода. НО Вадим мне написал, что  по рождению она не хантыйка Тайшина с берегов Оби, а ненка с берегов реки Юрибей на полуострове Ямал. Её девичья фамилия – ЛАПТАНДЕР.  И Я С ИНТЕРСОМ ОЩУЩАЮ ЭТОТ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ ФАКТ, ЧТО  ЗДЕСЬ НА СЕВЕРЕ ИСТОРИЯ КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИСТОРИЯ!
   

Фортепьянный концерт
Ольга Григорьевна организовала все как положено, в культурную программу было включено посещение концертного зала – гордости Салехарда. Очень удачное посещение, так как город посетил  Максим Филиппов, московский пианист, лауреат Международного конкурса им. Чайковского, преподаватель, а также один из лучших исполнителей произведений Сергея Рахманинова. Мне рассказали его поклонники, что профессиональные заслуги артиста сочетаются с прекрасными человеческими качествами. Максим Филиппов — человек большой души, обладающий огромным обаянием и творческим интеллектом. Артист умеет не только чувствовать музыку, но и осмысливать ее, пропитываться образами и состояниям. Первая  часть программы, соната Шумана,  мне не понравилась, а вернее - я ничего не понял.  Мне даже показалось, что не настроен рояль. Хотя, может быть, так задумал Шуман. Зато во второй части поистине великолепно зазвучал  Рахманинов. Я впервые послушал Рахманинова в исполнении  Максима Филиппова, и получил огромное удовольствие.  После концерта мы прогулялись по вечернему Салехарду с прекрасными салехардками Татьяной Коневой, Жанной Косых, Леной Котельниковой, пригласившими нас с Машей на концерт. Последний вечер прошел просто замечательно.
Утром мы улетали в Москву. Сюрпризы не прекращались. Милая женщина, Нина Ивановна,  которая нас проверяла на «рамке» , подарила нам лирический альбом на стихи ямальских авторов с прекрасными фотографиями мужа, известного фотохудожника Сергея Анисимов. Фотографии его настолько хороши,  и в них настолько сильно чувствуется любовь автора к природе и людям Ямала, что мне все время хочется показывать этот альбом знакомым и друзьям, что бы поделиться  с ними своим  искренним восхищением.  







-