Распластаться на плаце бы, глядя отвесно в небо
(не ромашки, не клевер — утоптанный кавер в спину
плодоносной земли). Только небо теперь — плацебо
для раздумчивой веры, что выживу и не сгину.

Ко всему привыкаешь, и в принципе он не труден,
этот путь — покориться стандарту или штандарту,
но подспудно поймёшь, что высокий флагшток — шпицрутен
для таких же, как ты, не поставивших всё на карту,

но рванувших стоп-кран то ли совести, то ли чести,
то ли пуговок стройный ряд на тесном мундире.
Обжигает мечта: повторить бы Минеи Четьи,
или пластырем взять покаяние из Псалтири.

Что ли, душу продать за холодные ласки власти?
Ветродуем по плацу несёт безродные листья.
Кто-то верить готов, что решает проблемы бластер,
кто-то верить готов, что решает проблемы блистер.

Ты готов как Атлант небеса удержать без скидок,
не спихнув эту ношу на прапорщика Геракла,
лишь бы в спину тебе не кричали: "Товарищ киборг?" —
и тебя не тянуло осклабиться толерантно.