1. Постахматовское
 
Забудь про одуванчик и лопух
(Хотя и им душа бывает рада
В альтернативе «меньшее из двух…»),
Когда б вы знали, из какого смрада…
 
Ты думаешь: «Ну, что ж, переживем
И это. Раскисать пока негоже».
И терпишь все, как будто бы живьем
В который раз с тебя снимают кожу,
 
Плюют поодиночке и гуртом,
Накидывают петлю, тащат камень
Из добрых побуждений…
               А потом
Все это кто-то назовет стихами.
 
2. Постпастернаковское
I.
Февраль. Достать чернил и выпить
За душ и тел полураспад,
За то, что жизни ток, как Припять,
Нас облучает невпопад.
 
Глядеть в окно без сожаленья
На ощип ангелов в раю,
Макая в старые соленья
Нетрезвость легкую свою.
 
В отсутствие чинов и денег
Со смертью пить на брудершафт,
Покуда снегопада веник
Освобождает сей ландшафт
 
Для новых записей в Скрижали
И некрологов в чью-то честь,
Тех, что зимы не избежали,
И чьи сонеты не прочесть.
 
И мысли выплеснуть, как чайник,
На снег, что мертвенно пухов.
И чем вернее, тем случайней
Похмельный плач твоих стихов.

II.
Шум затих. Я вышел из терпенья
И никак вернуться не могу.
На полянке обнаружив пень, я
Затянул веревку на суку.
 
Сплыли театральные забавы,
Только на табло одни нули.
Так за что, скажи мне, Боже правый,
Чашу эту мимо пронесли?!
 
Я в сюжет, похоже, твой не въехал:
Фарс сменил дешевую комедь.
Только почему-то не до смеха,
И декор исправить не суметь.
 
Время, словно бешеная псина,
То куснет, то лает во всю прыть.
Я и Бог, и старая осина.
Жизнь прожить – не лужу переплыть.
 
3. Постлермонтовское
 
Нет, я не Бродский, я другой,
Еще неведомый изгой
Родной страны своей большой
С сомненьем съеденной душой.
 
Нет, я не Пушкин, не Толстой.
Пишу не то чтобы отстой,
Но, как сказать бы мог Дюма,
И без меня вокруг дерьма…
 
Нет, я не Блок, не Мандельштам.
Я чужд, увы, благим устам,
И серафимова родня
Не «оперировал» меня.
 
Нет, не Воденников я – не
Пророк в своей родной стране.
И привередливый Пегас
Мне высек искру лишь из глаз.
 
Не океан моя душа.
Но тем она и хороша:
В ее глубинах, как Кусто,
Не будет шариться никто.
 
4. Постмандельштамовское

***
Бессонница... Гомер, тугие паруса
и список кораблей сюда прибывшим по...
Как взрывом по песку, разбросаны эпохой,
сверкают тут и там нагие телеса.
 
И яхты, и Гомер – все движется за евро.
И как ни голоси, не сбросить больше двух
раз цену. Только море здесь ласкает слух
и нежно гладит нас по оголенным нервам...
 
Новый век
 
Прошлый век, где людьми управляли стволом,
На одре. Слышен звук отходной.
Мне на плечи кидается век-мозголом,
Что за ниточки дергает мной.

Переплавлены чаши, уходят отцы,
Утекают сквозь пальцы умы.
И сосна до звезды, и живые песцы –
Крохи пира во время чумы.

Мне на плечи кидается век-наркоман,
Что за инфо порвать всех готов.
Запихай меня лучше перчаткой в карман
Душегрейки памирских хребтов.

Закрывается дверь, опускается ствол
В кобуру. И как ни был ты крут,
Но однажды сломают и твой fairwall
И на совесть все файлы сотрут.

Этот век-мегаспам, этот век-дисконнект,
Позавидуешь даже волкам.
Не ходи в интернет, не ходи на проспект,
Толпы зомби слоняются там.

Все летит под откос, все бежит впопыхах,
Гаснет свет, прерывается речь…
Лучше кинь меня камнем в окошко стиха,
Чтобы в сердце хоть что-то сберечь.
 
5. Постходасевич
 
Перешагнул перескочил,
Перевалил пере- что вышло…
Нашел очки платок ключи.
Хоть стой хоть падай хоть кричи.
 
Сам отыскал теперь пляши
Бренча ключами еле слышно
В кромешной темени души.
 
6. Постцветаевское
 
Моим стихам, написанным так поздно,
Что есть сомненья в том, поэт ли я,
Служила удобрением навозным
Глубокая чужая колея.

И может быть, в желании полетном,
В бескрайней белизне чужих полей
В последней самой рифме чуть мелькнет нам
Дорога без колей.
 
7. Постпушкинское
 
I.
Пора, мой друг, пора. Такое сердце просит,
Что жизнь, отдав концы, болтается на тросе.
И дым отечества похож на дым котлет.
И хочешь дуба дать, но дуба больше нет.
 
На свете счастья нет, как нет его на оле.
Хозяйскою рукой открыть поллитра штоле?
Но мечется душа и хочется мясного.
И открываешь рот и произносишь словО.
 
II.
Дар напрасный, дар случайный,
Что к артерии приник,
Я пропью сегодня в чайной,
Заложив за воротник.
 
Со своей бессвязной речью
Кинусь, рот зажав, к окну
И словами, как картечью,
По воронам садану.
 
Под забором неспроста я
Рухну прямо в лопухи
И увижу, как взрастают
Чьи-то вечные стихи…
 
8. Постблоковое
 
Ни доблести, ни подвигов, ни славы…
Спит в праздники огромная страна
Салатным сном. Не спит орел двуглавый:
Ему теперь до марта не до сна.
 
То так, то так приляжет – всяк неловко.
Болотный дух все чудится, и шах.
Нужна, как воздух эта рокировка,
Да только матом вторится в ушах.
 
Поют романс карманные авгуры.
Какой тут Фишер, Карпов или Таль!?
Но замелькали на доске фигуры,
И голоса чужие эхом вдаль…
 
Дрожит в гробу от смеха мастер Гоголь.
Он знать не знал о мертвых голосах.
А наше время – милосердно ль, строго ль –
Как мясо, стрелки режут на часах.
 
Волшебник-счетовод жмет цифры в спешке,
И на дыбы встает толкай-тяни…
И гол король, и в ферзи рвутся пешки,
Но эндшпили теряются в тени…
 
И выигрыш той партии приснится,
И с матом шах пойдет заподлицо,
Когда пустая камеры глазница
в оправе темной высветит лицо.