Возвращаемся снова к зиме,
к этим стылым больничным палатам,
поджидающим нас в полутьме,
снежным снам, новогодним салатам,
обрамляющим русский запой –
вариант дохристова потопа,
к поглощению эго толпой,
к январю, что мечтою заштопан
о свершенье всего, что не смог,
не осилил, не прожил, не вынес,
о терпенье, которое Бог
до предела испробовал в Сыне.

Возвращаемся снова к себе,
к обнаженности боли и смысла
в тесноте посторонних скорбей
и к сознанью, что вовсе прокисло
наподобье испорченных щей
от бездарности лет откровенной,
от пустой мешанины вещей
да копанья в помойке Вселенной.

Возвращаемся снова во тьму
низких истин, страдая похмельем
неизбежности мчать одному
в тройке жизни, влекомой весельем
неизвестного нам ямщика
то галопом, то шагом нескорым
к свету чуждого нам огонька
по заснеженным зимним просторам.