Трава не терпит запустелых троп,
веди они хоть в Дерпт, хоть в дальний Юрьев.
Трава растёт, щекочет ноги юных,
строжит клюку, цепляется за гроб,
стреножит крутолобого коня,
до плеч жагает жалами осота,
и заслоняет прежние красоты
для тех, кто путь заброшенный кляня
куда-то всё ж пытается дойти
сквозь заросли шиповника и хмеля,
и ждёт венца, и не находит цели
в конце невозвратимого пути.
Свобода - эфемерность и обман.
Шагай, пока шагать дают мозоли.
Трава смиряет ветер в чистом поле,
роднит слова проклятий и осанн.
Лишь Юрьев день, расплавленно-тяжёл,
свинцовый нимб закружит над межою,
и старческою мутною слезою
зальёт незрячей лужи ореол.