Для него так характерна усталость
и налет немного приторной грусти;
ни намека на задор не осталось.
Да и кто ж такому радость отпустит,

если место, где все это хранилось,
он заполнил сам собой, нехорошим.
Прояви к нему, Господи, милость
и насыпь ему, пожалуйста, в плошку

девять пригоршней бездонного горя,
чтобы он по настоящему плакал,
чтобы сам с собой до одури спорил;
поднималась бы тяжелая планка

до высот, ему сейчас не знакомых,
до глубин, еще совсем не известных.
И рыдал бы он до рвоты, до комы,
и нигде не находил бы он места

для ненужного теперь уже тела
и не нужной никому сейчас спеси;
вот тогда бы очень жить захотел он.
И тогда бы, все страдания взвесив,

он прорвался бы из бездны наружу
и летел бы над собой в поднебесье..
Растрави ему, Господи, душу -
вот тогда он, глядишь, и воскреснет.