Городские часы били полночь -
по двенадцать ударов под дых,
желтолицая круглая сволочь
провожала поддатых святых.

Как последний невымерший мамонт,
удивляя учёных светил,
возвышался колодец над храмом
и монашек безбожно топил.

Смерть вдали собирала припасы,
загоняя под город метро
(нервно курят Дали и Пикассо,
притворяясь, что, дескать, старо).

Центробежная сила движенья
прижималa сознанье к земле,
где спросонья тупые растенья
повторяли пиратский "парле".

Цифры острым ножом разрезая,
стрелки двигались в белом дыму,
гулко выла собака чужая,
по-тургеневски вспомнив Му-му.

Листопадные мёртвые рыбы
в небесах потянулись к дождю,
черепами ворочая глыбу
облаков, как швейцарский фондю.

Время, грозно отстукав двенадцать,
на меня посмотрело - насквозь.
Я уснул, передумав бояться.

А ведь вы испугались, небось?