мы жили в стране где вербальной защитой грозя

еще было можно и выжить и выстоять впрочем

мы выжили там где живым оставаться нельзя

взвиваясь кострами в зарницах стыда и пощечин



мы детских кроваток защитные ставили рвы

и дети казались нам доблестным ангельским войском

но сон золотой был тревожен и краток увы

они вырастали и вторили дедовским свойствам



тогда бронепоездом нас врачевал анекдот

в пластмассовом тренье надежда цвела нерушимо

под пепел презренья в краю небывалых широт

где рот затыкали но не проглотили аршина



в нас пламень пылал изнуряя до жженья нутра

как вечный огонь затоваренной вдрызг бочкотары

и градус приняв недовыжившие мастера

в строю ожидали от строя тычка и удара



нам так белорусский вокзал растревожил сердца

до самого до основанья родного беспутства

что страстно желали мы третьему риму конца

но смерть его встретили как пустоту безрассудства



укусу змеи и отраве из любящих рук

подобно взращенное в погребе истины слово

ни судеб разлома ни сгорбленной муки разлук

ты не различишь на словесном дисплее суровом



одно лишь миганье прозрачнейших беглых секунд

сомненья пролитые на душу влагой дремучей

да снега драпри что свободными складками грунт

укроет на самый несчастный и радостный случай



так жили мы в сказке неявной застольной игрой

в стихах зарывая наросты из кровной потери

виновны едва ли и разве что только порой

припомнив детали я верю словам и не верю