Наискосок

Платком очистив руки от земли,
вдыхая запах сосен и теплыни,
две женщины от кладбища пошли,
чтоб срезать путь, местами нежилыми.
Автобусом они пренебрегли,
приберегли последние сантимы.
Опоры ЛЭП маячили вдали
и корпуса складов необозримых.

Ступили двое в царство рельс и шпал,
изношенных, как бабкино корыто.
Там полусонно товарняк искал
какой-нибудь заводик незакрытый.
Двух женщин с рюкзаками за спиной
я знала очень близко и не скрою,
что младшая была когда-то мной,
другая же была моей свекровью.

Мы миновали бывший совбытстрой
и промчермета ржавые останки.
О, как мой город, прежде золотой,
показывал зловещую изнанку!
В пути попался серпентарий труб –
железные питоны и гадюки.
Повсюду громоздились ввысь и вглубь
приметы запустенья и разрухи.

И так весь путь – по шпалам, по репью,
по пыльному, истоптанному лету.
Я не забыла, это был июль.
Год тоже помню: девяносто третий.
Да, в этот год, лихой сверх всяких мер,
на улицах стреляли то и дело,
строчил свои указы Робеспьер,
к тому же бушевал мятеж в Вандее.

Вот бред несу, в мозгу переучёт –
на двести лет так глупо обсчиталась.
Свекровь сказала: если повезет,
к весне Андрюше памятник поставим.
Потом про газ, кулеш из ячменя,
про то, что плохо спит без нембутала,
а я молчала, видимо меня
не очень в тот момент существовало.

Мы всё держали путь наискосок,
Ленивей мысли стали, тени резче,
и кто-то прошептал, должно быть, Блок,
о том, что вечер догорал на рельсах,
о том, что взгляд обжёг и ослепил,
про черный поезд, пламенные дали.
А Бог молчал, хоть где-то рядом был.
Что скажешь, если женщины устали.

По срезанной дороге непрямой,
в тоске железной, по дорожной ветке
мы шли и, наконец, пришли домой
под небом ночи, словно небо вечным.
Зачем же ветер памяти принёс
сюда воспоминание об этом?
Я до сих пор иду наперекос,
а верный путь как будто под запретом.


http://stihi.lv/firsttour-2021/40324-konkursnoje-proizvedenije-40.html#jacommentid:146205