Я сжигала письма-птицы

Я сжигала письма-птицы,
а они шептали тихо
и крыла свои не смели
белоснежные поднять.
А мечты мои – метели,
и слова из карамели,
с ощущением потери,
улетали от меня.

Потемнели письма-лица,
как могло это случиться,
что глаза их с поволокой
стали холодны, не те.
Нет обиды и упрека,
и сгорали в бликах стекол
непонятная жестокость,
безразличия предел.

Разбросало письма – пепел,
до обидного, нелепо.
Что же вспоминать об этом,
столько узнано скорбей.
Но когда приходит лето,
еле слышный шёпот где-то,
в ожидании ответа,
мне напомнит о тебе.

Предосеннее

Мы не ждали разлук и печали.
Это лето запомнится тёплым.
Это лето не станет прощальным -
Так шептали береза и тополь.

Этим летом ни яблок, ни вишен.
В голый сад захожу осторожно.
Но Эдем простирается выше,
И сбываются замыслы Божьи.

Нам оттуда покажется странным
Мир, где зимы бывают и вёсны,
Где сочатся у дерева раны
И всегда предсказуема осень.

Художник

Он смотрел из окна,
Как докучлива осень -
У подножья черна,
А над пустошью просинь.

Знай себе рисовал
Мяту кущ и рябинку,
Ярко красный овал
Ее ягод с горчинкой.

Берег Волги, песок
Удивительно серый
И засохший цветок,
И осенние скверы.

Он раскрасил листву
В изумруд и клубничный
И взглянув в высоту,
Вдруг подумал о личном:

«Что в капризе моем?
Это только картина».
И художник мазком
Набросал паутину.

Померещилось, что
Ожила на картине
И береза, и дождь,
И дрожащая тина.