Всё мне снится и снится угрюмый старинный дом.
Молодая девица живёт за его углом,
потому-то (так странно!) и вход в этот дом с торца.
Поднимается рано девица. Её лица
не касается непогода  — дожди ли, снег.
Не зависит от времени года её побег
в мир, который так мелок, и в прочую маяту.
Время крыльями стрелок мелет дней пустоту.

Я вползаю, как в омут, в пространство такого сна.
У старинного дома должна бы цвести весна,
перелётные птицы должны бы слетаться, но
холод длится и длится, как в очень плохом кино.
Всё мне кажется, будто и я в этом доме жил,
возвращался под утро, взбирался на этажи,
проклиная и девок, и лестницу на ходу.
Время крыльями стрелок мелет дней пустоту.

Сон ещё не кончается. Девица спешит, легка.
Ничего не случается и вряд ли случится, пока
я смотрю зачарованно на спешку красивых ног
в ожидании нового — девиц ли других, доро́г?
Пробуждение, кажется, уже невозможно. Дома́
продолжают куражиться, и сводят меня с ума.
Я от этих проделок впадаю, как в бред, в немоту.
Время крыльями стрелок  мелет дней пустоту.

Ничего не кончается. Часы замедляют бег.
Замирает красавица, должно быть, на целый век.
Как в прочитанной сказке когда-то давным давно,
замирают коляски, младенцы и я заодно.
На застывшие лица нисходит не этот свет.
«Это сон! Это снится» — кричу я, но голоса нет.
Словно из-под расстрела, из сна вырываюсь в  поту.
Время крыльями стрелок мелет дней пустоту.